|
СТИХОТВОРЕНИЯ 2000 - 2002 гг.
ЧТЕНИЕ СТИХОВ
Не знаю как покойнику, вдове
Хотелось, чтобы "Август" Пастернака
Я прочитал у гроба. В голове
Отозвалось немедленно "однако...".
Последняя летучая листва
Заглядывала нехотя в могилу.
Я прочитал бессмертные слова.
Как обещали утром, моросило.
Он ничего не понимал в стихах
И говорил об этом с прямотою,
Присущей алкоголикам. Размах
Его тоски равнялся не запою,
Но более интимному, тому,
Что немцы обозначили Weltschmerzем.
Все порывался ехать в Кострому.
Не удалось. Не выдержало сердце.
Не жалуя столичную толпу,
В провинции он видел образ мира.
Дождь хлынул неожиданно. Тропу,
Петлявшую в березняке размыло.
Потом была поминок толчея.
В истерике его учитель бился.
Вдова меня благодарила. Я
В тот вечер омерзительно напился.
X X X
Ночью в Твери на вокзале.
Дыма летящая прядь.
Что вы, диспетчер, сказали?
Я не могу разобрать.
Гулкий, тревожный, протяжный,
Ноющий звука озноб.
Скорый, почтово-багажный.
Света безжалостный сноп,
Бьющий по нежной сетчатке.
Там тебя высветят, где
С жизни берут отпечатки,
То есть на страшном суде.
Холодно, суетно, скверно.
Вон товарняк пронесло.
Бревна, платформы, цистерны,
Красные точки табло
Ярким горят двоеточьем.
Черная фраза без слов -
Небо. Транзитные клочья
Вязких, как сон, облаков.
ПОЛНОЛУНИЕ
Ночь. Узкий запах гари. Нечем,
( быть может, незачем) дышать.
Скажи, кто станет возражать,
Что Гнев Господень безупречен.
Горят торфяники. О тепловом ударе
Свидетельствует речь
Бориса Николаевича - скетч
На ту же тему: запах гари.
О, сушь великая! Барометры зашка-
Лило, лило. А хочется, чтоб лило.
Ну, мало ли что хочется, бубнило.
Болит башка.
И душно. Нет, не няня, сядь ко мне.
Поговорим. Но узкий запах гари.
Нейгауза все называли Гарри.
Кому я говорю - стене?
О, чушь великая! Велик он и могуч.
Экзема речи - шелушится юмор.
Гарь - это человек, который умер.
Шучу, шучу. Расчесанная шучь.
Не спится. Запах гари из окна…
Я попадаю в желоб повторений.
Ход холостой стиха во дни сомнений.
Всему виною - полная луна.
Х Х Х
Тень внезапная вороны,
Пролетающая по
Тротуару. Обороны
Не ищу, товарищ По.
Как привет от Хокусая,
Как проекция беды,
Тень крылатая, косая,
Все равно - аллаверды!
Так когда-то на Риони
Говорил мне тамада.
Тень зловещая погони,
Метка черная, куда?
Это все еще разведка
И бездействуют ремни
Приводные. Видишь, ветка.
Отдохни, повремени.
Х Х Х
М.К.
Заканчивается записная в кожаном переплете,
С воющим волком на лицевой стороне.
Для сохранения стихотворной плоти
Подаренная. Мы жили тогда в стране,
Аббревиатура которой не зря пугала
Народы. Подаренная незадолго до
Окончательного и стремительного развала.
Все негодовали, ждали, и он пришел, Годо.
Заканчивается карманная золотая клетка.
Сколько же было в жизни пустот!
О, как редко вздрагивала каретка
И шуршала копирка за этот год.
Только такие делать и надо
Подарки. Сотовый перебор
Выпукло-влажных гранул граната,
Звуковой во времени коридор.
Линия связи, где перебои
Отсутствуют, выводящая в сад
На берегу реки, где двое,
Счастьем ошеломлены, стоят.
Х Х Х
Я любил вас, Эльза Лазаревна. Теперь
Я могу вам признаться в этом.
Тогда в пятьдесят четвертом
Я замирал, когда открывалась дверь
И вы появлялись в своем безупречно-черном
Жакете. Кто-то старательно выводил
Букву "О". Овал был так совершенен!
Но я учился без вставочки и чернил
Чистописанью чувств. На стене красовался Ленин.
Эльза Лазаревна, я закрывал глаза
И шептал ваше имя, переплетая звуки,
Воображая лаз, где растет лоза,
И улыбался бессмысленно, как Судзуки.
Однажды я встретил вас в сопровождении двух
Курсантов. Вы неестественно хохотали,
Поглядывая на правого. Плыл тополиный пух.
Такова была первая ревность, ее детали.
Эльза Лазаревна, к сожалению, я
Не послал вам в бокале черную розу.
Я сегодня должен соединить края
Времени, наконец-то вынуть занозу.
И забыть навсегда как стучал и крошился мел…
Повстречаться нам суждено едва ли.
Честно говоря, я даже бы не хотел,
Чтобы вы это когда-нибудь прочитали.
Х Х Х
"Почему ты мрачен?" - спрашивает сын.
- Потому что думаю о муравье.
Логика - не протухший ли керосин?
Хватит в крахмальном рыться белье
Объяснений. О муравье, о том,
Как тяжело ему одному
Тащить в шевелящийся свой дом
Травинку. Трудно вверх, по холму.
Вниз - удобнее. О корнях,
О вздувшейся судороге родства.
О том, что любой человек - горняк,
В шахту опускающийся естества.
О том, что подошва - внезапный танк.
Что лишь посторонний сумеет взор
Узнать, отчего же именно так
Сложился жизни моей узор.
Х Х Х
А. Дубровской
Теперь я знаю, как ты сидишь
За компьютером, передвигаешь "мышь".
И лицо не то чтобы обречено,
Но тоскою озарено. Зерно
Твоей правды, звучащее как "зеро"…
Не разгрызть его дремлющее ядро.
Я видел твоих соседей по авеню,
Хижины дяди Тома многочисленную родню.
И не забуду оливковый равнодушный взгляд
Мамаши, гуляющей с выводком дошколят.
Кутаешься в самовязаную ледяную шаль
Одиночества. Понимаю, жаль,
Что на двоих эта шаль мала.
Когда я слышал лепет тепла?
Чужая жизнь, увиденная со стороны,
Поражает: Зеркально отражены
Твои беды. У всех и повсюду так.
И эти двустишия - только знак
Равенства.
ЮНОСТЬ
Черная, мелкая, нервная дрожь на Фонтанке.
Только такой и бывает живая вода.
Плещется слово, ему хорошо без огранки,
Пристального, прищуренного труда.
Пушкин на площади воздух рукой обнимает.
По-дирижерски поставленный бронзовый жест.
Кто меня давит, прощупывает, обминает?
Плещется слово окрест.
Как благодарно-внимателен слушатель гула!
Как неуверен еще начинающий сноб.
Все на местах, чтобы к жизни меня развернуло
Ветром, сбивающим с ног.
Х Х Х
Ночь близка, в силу созвучия, к "почему".
Вопросительная интонация темноты.
Почему Генон предпочел чалму
И католические отверг кресты?
Ночь - немигающих, без ресниц, очей
Вече, глядящих всегда в упор
На тебя. Я не выдержу, казначей
(Почему казначей?) черный немой укор.
Это Тютчевым, Тютчевым внушены
Страхи ночные. Ответчиком будет он.
Как стихи заразны! Прилипчивей тишины,
Ее марширующих штурмовых колонн.
Ночь - испытанье. Тем, кто в коконе сна,
Им - хорошо, какой бы ни снился бред.
Раз казначей, то значит - пуста казна.
Или у Юнга найдется другой ответ.
Мелкий каракуль тревоги, траурное руно.
Мамина муфта зачем-то вспомнилась мне.
Посторонние мысли, как спирали Бруно,
Защищают ночью лежащего на спине.
Х Х Х
Как-то легче жить, когда
В небе помаргивает звезда.
Соринка наждачная, никому
Не мешающая. Колыму
Приветствующая и Мадрид -
Так дружелюбно она горит.
Это слабое покалывание. Каким
Кодом пользовался Элохим,
Зашифрованную передавая весть?
Можно почувствовать, не прочесть.
Мерцание звезд подобно еще стихам.
И то и другое уничтожает хлам,
Накопившийся за невероятно бездарный день.
Все, что было сдвинуто набекрень,
Наконец-то, в поисках своего гнезда,
Выпрямляется. В небе царит звезда.
Х Х Х
Так лениво переругиваются супруги.
Дождь доказывает подоконнику правоту.
И хотя его доводы отчетливы и упруги,
Дробность аргументации все-таки выдает тщету
Разговора обиженных, в котором тонет
Обмылок мысли. Кто ее ухватил -
Тот и выиграл. Поэтому дождь долдонит,
Забыв, что все уже сказано, что Батилл
С пустой бутылкой обернулся двойной цитатой.
Лишь тишина не сжата кавычками - лишена
Авторства. А то бы стала хвостатой.
Да и дождю не скажешь: замолчи, жена.
Несокрушимое, в вечных руинах, царство спора.
Выясняющие отношения сталь и шлак.
По окончании диспута рухнет на сцену штора.
Зрители предупреждены, но все равно аншлаг.
О СТИХАХ
Речь нарочита, странна,
Заострена. Как рогожа
Шероховата. Свежа.
Ни на что не похожа.
Речь рубежа.
Речь как отказ
От обаяния. Сцепка
Смыслов. Графит и алмаз.
Сложная лепка.
Речь как компас,
Тот, где пропала
Стрелка. Теперь
Знойно ли, снежно,
Хочешь - проверь.
Ибо открыта тайная дверь.
Речь неизбежна.
Х Х Х
Прошлое не цепляет, но вьется, как моль.
Поэт в тюбетейке назвал бы его "гюрза".
Прошлое, как дымящаяся канифоль,
Ест глаза.
Точка реальности, а позади нее
Квадратные километры прошлого, тот плацдарм
На котором и разворачивалось житье-бытье
И Мировой за ним наблюдал Жандарм.
Точка реальности тем и прекрасна, что
Можно снять, а можно надеть пальто.
Прошлое все шире раскидывает шатер.
Парашютист, печально парящий шут,
Замечает сигнальный внизу костер,
Но притворяется, что его не ждут.
Прошлое прекращается с ударом об
Землю и сразу становится жизнью всей.
Радуйся, радуйся натяженью строп,
Упругости воздуха, болтовне друзей.
Лунка реальности - корундовым острием
Накерненный пустоты объем.
Х Х Х
Обои плохо приклеены, отстают.
Развивается трещина на потолке.
Вероятно, в Ютландии есть уют,
Или там, где на ласточкином языке
Разговаривают и гнезда вьют.
Отстают проклятые. Предстоит
Будущее столетие с тремя
Иллюминаторами. Уже сквозит.
Я разбит сегодня и невменя-
Ем, пока не пропал аппетит.
"Отстают" - заученный назубок
Аутсайдером на лыжне глагол.
Как ни рвался в лидеры колобок,
Никуда от шелковой не ушел.
Патрикеевны черно-бурой щелк.
Отстоял то ли очередь, то ли честь.
Поворачивая и так и сяк,
Слово, что я хочу прочесть?
Творческий Иссык-Куль иссяк.
Нехорошая, согласитесь, весть.
Отстают… А когда сновидений яд
Проникает в жилы, тогда в ночи
Беспорядочно-тяжело парят
Хлопья реальности. Бормочи,
Засыпая: "оттаивают, таят".
Х Х Х
"Обрати свой взор внутрь себя и смотри" -
Будет выполнено genosse Плотин,
Или Плотин. Начинаю по счету "три".
От брезгливости, кажется, я свободен.
Погружаться в бездну, как тот Кусто -
Бесперспективное занятие для поэта,
Если заранее знаешь, увидишь что:
Еле мерцающую личинку света.
И поэтому он, словно Аленушка у ручья,
Над неправильной наклоняясь дробью,
Для простоты именуемой "речь" и "я",
Пригорюнившись, ищет свое подобье.
Да еще эта липкая белесая темнота,
По карнизу прогуливающиеся гули.
Духота. Неубранная тахта.
Так от жизни отлынивают в июле.
Х Х Х
Алле
Чайки над Мичиганом кричат визгливо,
Не тоскливо. За двадцать лет
- Судьба и в случайности прозорлива -
Все рифмуется, даже "да" и "нет".
Чад этой пьянки под Ленинградом
Выветрился. Голова ясна.
Странно, что мы оказались рядом,
Но более - что не тускнеет блесна
Воспоминания. Бежит бельчонок,
Заметает пушистым следы хвостом.
Воздух стеклянно-тонок, звонок,
Как чайки. Я говорю о том,
Что каждый, преследуемый тенью
Прошлого, растущей из года в год,
Жадно и радостно совпаденья
Внезапного напряженно ждет.
ДЕФОЛТ
"Оттоль сорвался раз обвал"
А.С. Пушкин
Это время закупок мыла, закупорок вен,
Это время долларовых кульбитов.
- Ничего не могу предложить взамен,
Говорит Александр Семенович, или Битов.
Это время расцвета семейных скандалов, ссор,
Это время, когда бетонный зовет забор
Всех желающих крови: "Убей банкира!".
И, хотя мы уже рифмовали Русь и топор,
Это всегда свежо, но, пожалуй, сыро.
Это время, когда тебя проверят на
Выносливость, точнее промолвить, вшивость.
И старушка шепчет, входя в магазин, "Война".
Сухари в мешочках, тотальная бережливость.
Это время паники. Хворост ее ветвист.
Жадного ждет огня достоверных слухов:
Завтра подорожает лавровый лист!
Расхохотаться бы, как велел Безухов,
Глядя на звездное небо. Но есть прием
Даже получше этого: взять тетрадку
И записать размашисто: "Мы живем…"
И продолжать, как следует, по порядку.
Х Х Х
Две недели в коллективе
Среди ясных лемболовских сосен.
Прислониться бы к плакучей иве.
Мир несносен.
Все ушли. С приклеенной улыбкой
Как остановился, так и стой.
Ветер неуверенный и хлипкий.
Мир простой.
И разволновался так с чего я?
Вьется всех высказываний прах.
Облако густое, кучевое,
Кочевой монарх,
Лир сосредоточенный, безмолвный,
Движется куда-то наугад
Без проклятий, грохота и молний,
Потому что - над.
X X X
"Повязку бы на оба глаза"
О.М.
Мертвечиной несет, мертвечиной.
А рифмуется все с ветчиной,
Балыком, коньяком, бужениной,
Опостылевшей верной женой,
С разговором еще о клубнике,
О покупке еще гаража.
Ты какая-то скучная, Нике.
Даже нету в тебе куража.
Или стыдно за юность, за трепет,
Торопливую пробу пера.
- Обойдет, обойдет, не зацепит.
- Оцепило под крики "ура!".
Ты похож, драгоценный приятель,
На балансовый чей-то отчет,
Упакованный в скоросшиватель,
И который никто не прочтет.
Не развяжет сухие тесемки,
От волнения их теребя.
Пожирнее, пожалуйста, семги -
Я потратил строфу на тебя!
Х Х Х
Родил двух детей.
Посадил березку.
Написал книгу.
Выходил на Бродвей,
Перечитывал тезку,
Не попал в лигу
Чемпионов. Курил,
Наблюдал в зоопарке
Ностальгию горилл.
Ненавидел припарки.
Приходил с бодуна.
Ездил в командировки
И был засекречен.
"Человеку дана
И прожить ее на…"
Огорчался, что нечем
Заплатить за пирог.
Портмоне вынимая,
Смотрит девушка вбок.
Эта сцена - немая.
Смалодушничал. Жил бы сейчас
На земле Гедимина,
В краю янтаря.
И, в тоску облачась,
Горевал бы невинно,
О Неве говоря.
Не сбылось. Не сбылось.
Появился сохатый.
Плохо нынче спалось.
Кровосос бесноватый
Набирал высоту
И подзуживал слева:
"Подводящий черту,
Словно старая дева.
Или хуже того -
У судьбы попрошайка".
Что-то мне дурново,
Дурново по ночам.
ИЗ ДНЕВНИКА
После скандала в комнате ядовито,
Но зато безукоризненно ясно.
Vita становится ледовита,
Поле скандала однообразно,
Как эти надписи на заборах.
Ненависть все-таки монотонна.
Истина познается в сборах
К смерти, написано у Платона.
После скандала - свои гостинцы:
Беккет роднее, затяжка слаще.
О правоте перелетной птицы,
Врожденной, задумываешься все чаще.
НЕУДАВШЕЕСЯ ВОСПОМИНАНИЕ
Я никогда не позабуду той
Болезненной гримасы состраданья…
(Какой-то Тютчев и туркменский пир
В одной строке), не позабуду взгляда:
Друг на меня смотрел, как будто мы
В последний раз прощаемся.
(Бездарно - цитата из дурного дневника).
Мешает что-то. Механизм запрета
Витиевато-скользок. Говорю
Пластмассовыми, тусклыми словами.
И надо отвернуться. Но першит,
Пищит и брезжит щуплая догадка:
Ужасно быть объектом наблюденья,
Стать кожицею, пленкой, оболочкой…
Кто выпит был внимательным зрачком,
Тот зоркости лишен воспоминанья.
Ну, ладно, обойдемся. Но теперь
Понятна мне насупленная фраза
О прелести духовной вдохновенья.
Да, да, стихотворенье - это грех.
Мы это проходили, и когда
Нас спросят, на экзамене ответим.
РАСПЕВКА
Бульк-бульк-бульк.
Песенка алкаша.
Песенка хороша,
Да не наша. Свое
Отпили. Острие
Мягче карандаша.
Трах-трах-трах.
Песня ночных рубах.
Погреб, Ауэрбах.
Придурковат намек
И договор подмок.
Ах, Маргарита, ах.
Дон-дон-дон.
Вялотекущий Дон.
Всем говорю "пардон".
Пародонтоз меня
Замучил. Это - фигня.
Песня Армагеддон.
Тик-тик-тик.
Времени нервный тик.
Так говорит старик
По имени Когелет.
Песня прямых улик,
Наводящих на след.
Что-что-что.
Песня есть решето
Крупная ячея.
Трижды чавкнуло "я".
Звуковая змея
Выигрывает в лото.
СЕМЕЙНОЕ ВЕДРО
Моль летает в прихожей. Глагол
Из воды образован забвенья
И, себя отрицая, тяжел,
Как паромщика поползновенье.
Моль летает в прихожей. Она
Повторяет зигзаги припадка
Чересчур артистично: видна
Тренированная акробатка,
Виртуоз истерических дуг,
Копировщица их траекторий,
Неопрятно-мятущийся дух -
На дому сумасшедший лекторий.
Вольнослушатель, что тебе даст
Торопливый обзор озлобленья,
Обязательный жизни балласт
Для подъема стихотворенья?
Ничего. Отработанный пар -
Этот опыт, посредственной прозы
Удивительно ходкий товар,
Залежалого жанра отбросы.
Х Х Х
"Сколько уродливых лиц",
спеша на свидание с локомотивом,
Думала Анна. И я повторяю то же,
Мучим хотя совершенно другим мотивом,
Глядя по сторонам. Забыла даже Сережу.
Рожи, рожи. Рожистое воспаленье
Генофонда нации. Ух, в газету
Занесло. Булыжники и поленья.
Поколенье, выбравшее чудовищную диету.
Как тебе в этой давке метафор,
Бабель и Гоголь в одном вагоне,
Муза, узнала родимый табор?
Спрячь, не показывай им ладони.
То, что линия жизни - она же есть звуковая
Дорожка, не сказано в руководстве
По хиромантии. И в толчее трамвая
О чей-нибудь взгляд невозможно не уколоться.
НАВЕСЕЛЕ
Прекрасное название для спектакля
"Спектакля нет".
Не так ли, капли, не так ли
Смотришь на белый свет
В обнимку, косые оба,
Дождь со снегом идут.
Тоски дешевая проба,
Подделка под изумруд.
Праздник искр из-под ромба
Трамвайного - фейерверк.
Если писать подробно,
Завтра будет четверг.
Пьеса, где нет сюжета,
Где ни главных ролей,
Ни второстепенных. Где ты,
Кто бы сказал - Налей
тенанте сидит фуражка
Криво. Ну, помоги.
Вот протекает Пряжка,
Здесь вправляют мозги.
Крюкова близ канала
Бродить хорошо, забыв,
О том, что финка финала
- Да здравствует перерыв! -
В кармане у Мейерхольда
Небесного БДТ.
Два да здравствуют сольдо
На табак! И т.д.
ПЫЛЬ НА ПОЛУ
Пыль на полу собирается в червячки, черевички,
Серое руно для фабрики "Большевички".
Пыль собирается в буруны, образует в углу бурунди,
Напоминая о том, как gloria mundi
Проходит маршевым строем. Напоминает о Бродском,
Который славен еще своим наброском
О сущности пыли, о метафизических ее свойствах.
Если музыка - пыль, необходим и - Ойстрах.
Пыль собирается в восьмерки, овалы, тройки,
Кружки, как это бывало до перестройки.
(Чтобы вынашивать планы борьбы с режимом
Мокрого веника, надо быть одержимым).
Пыль собирается в те гусеницы, из которых
Бабочек не получится, себя узнает в узорах,
Извивавшихся некогда на зеленом экране
Осциллографа. Пыль, отрицая грани,
Из коротаевских состоит оборотов речи,
Из податливых, примиряющих всех колечек.
И, родня человеку, беззащитна пыль, беззащитна.
Вы это знаете, но почему-то стыдно
Не во время работы пылесоса-расиста,
А потом, когда становится тихо и чисто.
СОВЕТ ПОСТОРОННЕМУ
Ты, свобода сосны, устремленная вверх,
Снег опрятный,
Тишина кристаллическая, без помех
Отраженная многократно.
Ясность, так нарезана на пласты
Осторожно и ровно,
Что и небо, и воздух, и эти кусты
Откровенно единокровны.
Ну, а вы, устилающие залив
Ледяные знамена -
Ослепительный и замерзший призыв
Все назвать поименно.
X X X
Посвятить, что ли, пепельнице,
Черному ее стеклу,
А не современнице.
Где ты, Андреас-Лу?
Формой тороидальной
Соблазниться успеть,
Ибо ни берег дальный,
И ни другая смерть,
Не вдохновляют. Окурки,
Лежбище запятых,
Сохранит в Петербурге
Этот сегодня стих.
Другого нам интереса нет,
Согласитесь, друзья.
Стекло обязательно треснет,
Но звук расколоть нельзя.
Посвятить, что ли, пепельнице,
На исходе дня
Чудно-дымчатой пленнице,
Освободившей меня.
X X X
Сними воспоминание с плечиков,
Аккуратно его расправь.
Мать стоит на больничном крылечке.
Это явь, это явь, это явь.
Это Лахта, и дождь, и рябины,
Это, ах ты, бледный закат.
Мать стоит в ожидании сына,
Он сейчас принесет шоколад.
Возьми воспоминание, высвободи,
В тесноту стиха отпусти.
Сотри испарину исповеди
С исчерпывающим "прости".
Это первые реплики горя,
Одиночество в полный рост.
Это паузы в разговоре,
Расторопной беды форпост.
И когда к тебе, ожидающей
Под защитою козырька,
Подходил я, во мне тогда еще
Шевельнулась эта строка.
ВИД С БАЛКОНА
Кафе "Лагуна", бар, аптека,
Ломбард, бордовая "маршрутка".
Они для блага человека,
Которому сегодня жутко.
Старуха собирает банки,
Сосредоточенно их топчет.
Расплющивает, как поганки.
Да что меня сегодня точит,
Корежит. Магазин "Строитель",
Там продаются пассатижи.
Стоящий на балконе зритель
Завидует тому, кто ниже,
Какой-то морок подростковый,
Такое в духоту бывает.
Сосед омегою-подковой
На дверь удачу прибивает.
Доказывает в небе чайка
Саму себя, без теоремы.
А что решила "чрезвычайка",
Мои, а не ее проблемы
Два облака конспиративно,
Похоже, замышляют ливень.
Прекрасно все или противно
Зависит только от извилин.
Дождись раската громового,
Слепящего за ним зигзага,
Переведи часы на слово
И успокойся, бедолага.
НА ПРИЕЗД ТОВАРИЩА КИМ ЧЕН ИРА
Ким Чен Ир приехал, Ким Чен Ир,
Их любимый руководитель.
Неудобства пассажирам причинил
Отвратительно-одутловатый китель.
Ким Чен Ир приехал, черенок
Ким Ир Сена, отца родного.
Бронированный прогрохотал челнок
От Хабаровска до Бологого
И обратно. Образец чучхе
Россиянам, знакомый впрочем,
Он привез. Интеллигенты "хе-хе-хе"
Закудахтали, разглядывая почерк,
От которого отвыкли, цвет чернил,
Красный, вспоминая сразу.
Ким Чен Ир приехал, Ким Чен Ир
Из Пхеньяна он привез заразу.
Ким Чен Ир приехал. Чей кумир?
Их Ахматова переводила.
Перейти на иностранный: komm zu mir
Разве скажешь пасти крокодила?
Чем же мне отмыть родную речь:
Кашемиром, кременчугом,
Может быть, попробовать ургенч,
Азиатским попытаться звуком?
Ким Чен Ир приехал. Навсегда,
Отзываясь тухлым эхом,
Врезалось. Какая ерунда!
Ким Чен Ир приехал и уехал.
ПОСВЯШАЕТСЯ МАЯКОВСКОМУ
Когда выпадают зубы, знаю кому это нужно:
Прежде всего, стоматологу. Лиля Брик,
В Лондоне, в ресторане жрет севрюжину,
Впрочем, поэт к деталям таким привык.
Когда выпадают зубы - это всегда обидно:
Кому интересен шамкающий, со вставной.
Любовная лодка, конечно, разбилась о быт, но
Теперь-то он будет понят своей страной.
Когда выпадают зубы, думаешь о возвышенном,
О бренности существования, о тщете,
О том, что как хорошо бы "мир - хижинам"
Связать с постулатом о правой и левой щеке.
О том, что тебе еще не открыты таинства,
И можно примкнуть, и церковь не за горой.
Боже мой, кажется, этот тоже шатается,
Точно шатается, значит, уже второй.
Когда выпадают зубы, негоже впадать в истерику,
Помни, щербатый, - ты сам себе протезист:
То есть день посвяти, хотя бы лимерику,
Вписывай результаты в больничный лист!
Вот и все. А потом забудь о событии.
Ничего особенного: во рту - дыра.
Не то, что ваше скандальное чаепитие
С одним господином, по фамилии Ра.
X X X
Теряешь к жизни интерес,
Не ходишь на выставки,
Все хуже читаешь,
Дружишь с диван-царевичем,
Распадствуя, наблюдаешь,
Как обходятся люди без
Великих произведений искусства.
Интерес - заключенное в нем тире,
На самом деле, двоеточие любопытства.
"Я никуда не хочу идти",
Говоришь не без гордости.
Безукоризненная правдивость фразы -
Противовес интеллектуальной жадности.
Теряешь к жизни интерес,
Но в результате высказывания,
Приобретаешь еще одно стихотворение.
Такова профилактика оправдания,
Частичное возмещение ущерба,
Пакет индивидуальной защиты,
Разрываемый с победоносным треском
ВЕТЕР
Здравствуй, пронизывающий, сродни
Стихотворению, свистящий,
Подгоняющий эти дни,
Расправляющийся с чащей,
Остервенелый. Ну, извини.
Здравствуй, северный. Твой порыв
Понятен, как и твои резоны.
Ты - тысячекрылый гриф,
Терзающий золотые кроны.
Я бы всему присвоил гриф
"Совершенно утратно". Ты - прямой,
Резкий, не терпящий возражений,
Приказывающий "Иди домой!",
Наводчик проверенный наводнений,
Случающихся даже зимой.
Как любой талантливый, ты
Посягаешь стать гениальным -
Ураганным, и гнешь кусты,
Только бы объявили шквальным.
О несбывшиеся мечты!
Безудержный, хулигань пока,
Шли приветы слетевшим шляпам,
Растаскивай сонные облака,
Радуйся: ты еще не заляпан
Обидным именем ветерка.
X X X
Пластинчатый калейдоскоп Фонтанки.
Смерзается, мерзается вода.
Безумное лицо у горожанки,
Она торопится куда?
Куда, спеша, сгущаются потемки,
В махровую какую тьму?
И синусоида поземки
Указывает путь кому?
Прошу, не спрашивай порошу,
И не заботься о душе.
"Ты нехороший, нехороший"
Никто и никогда уже
Не скажет. Пухлая обида
Ребенку раздирает рот.
Гляди, гляди кариатида
Как трудно человек несет
По бритвенному гололеду,
Пришептывая "Отвяжись!",
Свою горбатую свободу
И неудавшуюся жизнь.
ПОЭТ
Ты, кто так в одиночестве изощрен,
Предпочитающий разговор снежинок,
Слушающий с восхищением крик ворон,
Разработавший алфавит ужимок.
Ты, узнающий по шутке шум тоски,
Находящий иголку в стоге сена,
Хватающийся изредка за виски,
Когда фальшиво заголосит сирена.
Из клокочущей собственной пустоты
Извлекающий ледяные слитки
Четверостиший, доволен ты,
Завидующий раковине улитки?
Перебежчик внутренний из одной
Ясности тупика в другую,
Механизм неправильный, заводной,
Ключиком звуковым вслепую
Приводимый в движение, ренегат,
Верный, однако, двум подобным.
Хватит. Ты - все-таки не закат,
Чтоб о тебе писать подробно.
ТРЕЛЬЯЖ
Мы врозь состарились и в разных городах.
За это время шпили потускнели
И вырос аккуратный карадаг
Разлуки. Телефонные туннели
По праздникам соединяли нас.
Как ни транжирил золотой запас
Воспоминаний, - их не убывало…
Гладенько, гладенько. Накатанная строка,
Интонация именитого стихотворца К.,
Не имеющая отношения к твоей судьбе,
Равно как и рецепты лауреата Б.
Славненько, уютненько, суффикс "еньк"
Зафиксирует намертво этот треньк.
Если, как балалайка, талант скулит,
Сразу же, не раздумывая, нажимай Delete.
"Мне плохо без тебя" - и положила трубку.
Драгоценный кристалл этой фразы,
Ничем не отличимый, впрочем,
От бездарных побрякушек и подделок
Подобных высказываний, следовало
Растворить в стихотворении.
Он подошел к окну. Прислушался к уколу.
Снег сворачивался в продолговатые стружки,
Напоминающие любимое в детстве пирожное.
"Хворост" подумал он, "хворость". Первая строка
Обрадовала, но уже во второй сквозил
Некий привкус неподлинности.
Снег вдруг остановился, боль испарялась,
Он испугался и, выбрав опережение,
Решил продолжать…
X X X
Б. Фрезинскому
Человек смотрит, как работает экскаватор,
Чисто, преданно, удивленно.
Его книга любимая- "Генерал Доватор"
Из военно-патриотического легиона.
Его любимые сигареты - "Прима".
Герметичный взгляд, бесполезный.
Созерцание (Рильке) неутомимо -
Будда или черпак железный.
Вот он и выдернут из родного ряда
Повторяемостей: семья, работа.
Ничего от жизни ему не надо.
Сосредоточенность - это свобода,
Он сейчас втягивает силовые нити
Тончайшего, чаемого эфира.
Обойдите заранее, не толкните,
Не разбейте бутылку его кефира.
Пусть он в подлинности еще продлится,
Просмолится ею, похорошеет,
Прежде чем на улицу возвратится
И увидит выкопанную траншею.
к началу
|
