НА МОТИВ РОНСАРА
Когда ты станешь старой и седой,
Припомни, задремав у камелька,
Стихи, в которых каждая строка,
Была горька твоею красотой.
Слыхала ты немало на веку
Безумных клятв, безудержных похвал;
Но лишь один любил и понимал
Твою бродяжью душу и тоску.
И вспоминая отошедший пыл,
Шепни, к поленьям тлеющим склоняясь,
Что та любовь, как искра, унеслась
И канула среди ночных светил.
РОЗА МИРА
Кто скажет, будто красота лишь сон?
За этих губ трагический изгиб -
Его в раю забыть вы не смогли б! -
Вознесся дымом в небо Илион,
Род Уснеха погиб.
Под бурей, мчащейся издалека,
Все рушится, что человек воздвиг;
Народы и века пройдут как миг,
И звезды сдует словно облака -
Но вечен этот лик.
Склонитесь молча, ангелы, вокруг:
Пока она блуждала без дорог
В пустынных безднах, милосердный Бог
Узрел скиталицу - и мир, как луг,
Ей постелил у ног.
ЧЕРНЫЙ КЕНТАВР
(по картине Эдмунда Дюлака)
Ты все мои труды в сырой песок втоптал
У кромки черных чащ, где, ветку оседлав,
Горланит попугай зеленый. Я устал
От жеребячьих игр, убийственных забав.
Лишь солнце нам растит здоровый, чистый хлеб;
А я, прельщен пером зеленым, сумасброд,
Залез в абстрактный мрак, забрался в затхлый склеп
И там собрал зерно, оставшееся от
Дней фараоновых, - смолол, разжег огонь
И выпек свой пирог, подав к нему кларет
Из древних погребов, где семь Эфесских сонь
Спят молодецким сном вторую тыщу лет.
Раскинься же вольней и спи, как вещий Крон,
Без пробуждения; ведь я тебя любил,
Кто что не говори, - и сберегу твой сон
От сатанинских чар и попугайных крыл.
Перевод Г. Кружкова
