Ты выпил без меня, ты выпил
Все то, что нам предназначалось вместе.
Листок после дождя дрожит, как вымпел,
И лютики стоят в стеклянном блеске,
И каждая травинка полевая
Под тяжестью желанья изогнулась.
Ты на меня не поглядел, вставая:
Смешок, щека небритая, сутулость.
Как призрак, нависает белый бражник,
И холодно хрустит колючий гравий.
Ты мне в ночи звенящей и порожней
Неужто впрямь ни капли не оставил?
* * *
Живы ли мы с тобою, плывем ли меж берегов,
Где кивает огненный лютик, сводчатый болиголов?
Где бледноликий донник, домик, бревном подперт,
Рухнувшие ворота. Кто разлюбил - тот мертв:
Он проплывает по тропке, как по заросшей реке,
Душу свою сжимая, словно птенца в кулаке.
Елка ему кивает в черном своем платке.
В светлом стеклянном небе тает месяц, как лед.
Кто разлюбил, тот умер, - дрозд на ветке поет.
ИЗ ГОРОДА
Дождь. Текут между пальцев растаявшие дворцы.
Раскатились огни по дороге - давленой вишней.
Половинки моста - надкусившие небо резцы -
Расшатались. Если сквозь тучи меня Всевышний
И услышит - сквозь вязкие, словно опара, кусты,
Вскисший берег, забродившие дрожжи пространства, -
Это будет намокшая соль, заклинание "ты",
Без которого пресен побег, возвращенье напрасно,
Без которого гроздья огней, не созрев, в перегной
Превращаются заполночь вместо райского сада.
Как бесплотные духи, несутся поля сквозь окно,
И за ними летит тополей кавалькада.
Город каплей на заднем стекле исчезает, разлит,
Как стакан, опрокинут. Да услышит Всевышний
"Ты", ломящее зубы, - кратчайшую из молитв,
Без которой любая другая покажется лишней.
* * *
Настоящая нежность - когда невозможно обнять -
Уж какие там плечи, какие меха -
Только ели, как черные вдовы, кивают, и вспять
Проплывает ольха
Вдоль железной дороги, платформы, веранды, окна
С голубой занавеской, прозрачной руки,
Проскользнувшей вдоль тела, заплывая во все времена,
Омуты, уголки.
Настоящая нежность - когда поцелуй - налету -
В наготу перекрестка облекшись, как в рубище, в свет
И движенье, и привкус такой остается во рту,
Что подкосятся ноги вот-вот, ощутив пустоту,
Когда, словно рисуя углем между нами черту,
Выдыхаешь - привет!
* * *
Жизнь поникла, как трава,
Как рука из рукава,
Выскользнула, блеклым солнцем
Закатилась, только вьется
Легкий голос твой - канва,
Первый поворот направо,
Сердца обморочный стук,
Сосны в сумерках до пят,
Тот поселок, где не спят,
А поют да матерятся,
Жизнь, прожеванная вкратце,
Поздний ужин без тебя.
* * *
Все то, что ты хочешь разрушить, все то, что ты хочешь
Стереть, как пятно с пиджака, - затененных урочищ
Замшелую сырость, и скользкую скоропись тропки,
И шорох на полке забытой конфетной коробки,
И скатерть, что я расстилала, и старую почту,
Откуда звонила - когда ты приедешь? - все то, что
Ты хочешь, сначала испачкав, забросить подальше -
Чтоб не было жалко, - все это как будто на марше -
Идет за тобой по пятам, - и сухие, как порох,
Осенние травы, и рыхлого облака творог,
Щелястый чердак со скрипучей кроватью, с пружиной,
Ревнивой к объятью, и угол, куда мы сложили
Пустую одежду, - все то, что ты хочешь разрушить, -
И небо, и землю - от сломанной ветки до лужи,
От горки в цветах над железнодорожною будкой
До голых коленей, до тьмою обглоданных, будто
Огнем, тополей, от сирени в открытом окошке
До запаха кожи, - я все подбираю - до крошки,
А ты это снова сметаешь, как ливень по крышам:
Не нужно быть Богом, чтоб бывшее сделать небывшим.
* * *
Предать настоящее - это еще полбеды,
Оно и само за себя постоит: беззащитно,
Ты прав, только прошлое - дыры, заплаты, мосты
Горящие, губы, колени, поляны, кусты,
Объятья - тряхнешь наизнанку - узора не видно.
Ни тихого смеха, ни вкуса медовой слюны,
Ни капель на яркой траве и на солнечной коже,
Ни пальцев скользящих, - узлы и прорехи видны,
И там, где летели, как древние всадники, сны,
Пригнувшись от ветра к звенящим уздечкам, - там тоже
Уродливый шов - вместо россыпи круглых копыт
Под веком дрожащим, когда головою на теплом
Затекшем плече твоем… Нет, огорченный не спит,
И мозг его временем - топливом чистым - залит,
Гудит, пожирая пространство,
сияющим соплом.
Что ж, выверни прошлое, дерни за ниточку слов,
Любуясь их бедным исподом, который не глаже,
Не чище земли. Только ветер подует - покров
Взметнется, шитьем ослепляя. Порежешься - кровь
Все та же под солнечной кожей, мой милый, все та же.
* * *
Зрелое лето. Ряска в канаве. Умирающая трава.
Серая ящерица, выходящая на охоту
После дождя. Засохшее дерево - как слова,
Замершие на твоих губах. Радужное болото,
Выпускающее по двое своих куликов,
Неизвестный военный объект за колючей
Проволокой, пьяный сосед, не жалеющий кулаков
Субботним вечером. Про несчастный случай
С кем-то, когда-то, не то зимою, не вчера -
Взахлеб рассказывающая соседка.
Над остывающим полем висящая мошкара
И похожая на рыбачью, сетка
Облаков. Гроза отползающая, с трудом
Выплюнув сгусток солнца - тягучий, алый,
И туман - такого же цвета, как над твоим ртом,
Когда, уходя, закуриваешь устало.
* * *
Уходя по капле, как кровь из моих ночей,
Превращаешь их землю в песок. Никакой казначей
Не подсчитает убытка.
Исчезая из этих остывших дней,
Превращаешь их влажные листья в следы камней.
Но когда тебя нет, я вижу тебя ясней,
Небеса над твоей головой синей,
Звонче шаги, громче поет калитка.
И когда тебя нет, я говорю с тобой,
Боясь не успеть, как будто отбой
Не прохрипел. По дороге ровной
Льется свет, за тебя отвечает мне лес, рябой
От рябины, туман вздымается, как прибой,
И к губам прижимается лист бескровный.
* * *
В лесу гудит густой орган
Дождя, и вздрагивают ноты
Зеленые, и нотный стан
Ветвей поддерживает своды
Беззвучных туч - в их немоте
Столбы, колонны звуков - те,
Что держат небо в пустоте
Огромной, страшной. На листе
Блестит басовый ключ улитки.
